Хотя большевики объявили себя защитниками угнетенных рабочих и крестьян, далеко не все рабочие захотели встать под их защиту и, более того, выступили на стороне «реакционной буржуазии», белых. Крупнейшее восстание рабочих против большевиков произошло в Ижевске и Воткинске. Потом «ижи» и «вотки» стали самыми стойкими белогвардейцами.
Рабочие Ижевского оружейного и Воткинского машиностроительного заводов восстали против большевиков в августе 1918 г., и только через три месяца красная армия заставила повстанцев эвакуироваться и уйти за реку Кама. Мятеж охватил до 35 000 квадратных верст, почти всю Удмуртию. 25−30 тыс. человек взяли в руки оружие (к этому можно добавить тысячи окрестных крестьян, вооруженных восставшими для самообороны против красных). Вынужденные покинуть родные места, ижевцы и воткинцы образовали две дивизии, воевавшие в армии адмирала А. В. Колчака, а затем и после его гибели. Рабочие сражались до самого конца и осенью 1922 г. в числе последних белых покинули Россию после обороны южного Приморья.
Особенный интерес ижевцы и воткинцы представляют именно своим рабочим происхождением: почему они оказались ненавистниками «рабоче-крестьянской власти? Казалось бы, осенью 1917 г. заводские трудяги должны были встать на сторону нового правительства. Это вполне соответствовало бы законам классовой борьбы и ожиданиям марксистов. Неслучайно монополизировавшие руководство рабочими массами коммунисты воспринимали потом повстанцев Прикамья как предателей и обещали им, что после войны «все отправятся по домам, а ижевцы и воткинцы — по гробам». Особенно раздражало новую власть в Москве то, что десятки тысяч восставших рабочих стали отличной картинкой для антибольшевистской пропаганды. Пришлось придумывать легенды о «кулацко-эсеровском мятяже» и «несознательных рабочих», обманутых буржуазией и впитавших ее идеологию. Да и вообще об этой истории старались потом не вспоминать. Но упорство белых рабочих и их высокий боевой дух доказали, что воевали они так долго за совесть, а не за страх или по наивности.
На старейших заводах Ижевска и Воткинска трудились тысячи рабочих высокого класса. Многие из них работали там далеко не в первом поколении, имели образование и квалификацию, а следовательно и высокие заработные платы. В. И. Ленин таких рабочих побаивался, считая их людьми с мелкобуржуазными наклонностями. Так оно, в общем-то, и было: огромное количество рабочих имело свои дома, садовые участки, огороды и выпасы. Ижевцы и воткинцы гордились своим производством для армии и привыкли к неплохим доходам и постоянной работе. Хватало и людей, разбиравшихся в политике и с независимым мышлением. Часть рабочих приветствовала февральскую революцию 1917 г., но вот смена власти в октябре обрадовала незначительное меньшинство, в основном приезжих рабочих, заменявших на заводах ушедших на фронт ижевцев. Перемены, которые последовали за октябрьским переворотом 1917 г., принесли одни убытки: рабочие боялись ликвидации прав на подсобные хозяйства, были недовольны запретом свободной торговли, снижением зарплат (почти вдвое) и начавшейся безработицей. К тому же многие имели тесные связи с местными крестьянами, страдавшими от бесчинств большевистских продовольственных отрядов. В богатейшей Вятской губернии стало вдруг не хватать еды. К недовольным применяли стандартный способ успокоения: они подвергались репрессиям. Так, одного из ярких критиков коммунистов, токаря А. И. Сосулина, просто убили из-за угла после очередного политического собрания.
К такому обращению местное население не привыкло и не смирилось с несправедливостями. Большевизироваться оно также упрямо не желало, больше симпатизируя эсерам, меньшевикам, а вообще просто желая политического спокойствия, водворения порядка и возможности работать и кормить свои семьи, как раньше. Здесь у большевиков сочувствующих не хватало — мало бедняков, готовых идти в бой ради социальной мести или шанса занять в новой системе лучшие позиции. Не вышло и припугнуть народ: люди не стеснялись оказывать открытое сопротивление. Так, 5 или 6 августа на рынке конные милицейские пытались прекратить запрещенную частную торговлю хлебом и разогнать торговок. В ответ те «накинулись на милиционеров, стащили их с лошадей и избили». Толпа на базаре моментально приняла сторону мятежниц и активно им помогала.
В результате политики Москвы агитаторы коммунистов просто не находили в Ижевске поддержки. Дважды проиграли большевики выборы в городской Совет (после этого Совет был от власти отстранен), а вербовщики в Красную армию сталкивались с унижениями на митингах. Один из них, А. Кучкин, вспоминал, что его речи об опасностях буржуазного террора вызывали молчание: «Аплодировали единицы. […] Только немногие выкрикивали: «Сами коммунисты виноваты… Идти брат на брата войной — не дело это!..» В итоге добровольцем в армию записался лишь один человек — «молодой, лет 18, рабочий, над которым ядовито смеялись другие…»
Недовольные сосредоточились вокруг ижевского «Союза фронтовиков», в который входили в основном вернувшиеся с Первой мировой рабочие. Союз готовил восстание. Летом 1918 г. красная армия терпела поражения и 7 августа потеряла Казань. Когда новость об этом пришла в Ижевск, большевики объявили всеобщую мобилизацию рабочих, которые должны были двинуться на утраченный город. И тогда фронтовики начали восстание. За ними по сигналу заводского гудка пошли рабочие: захватили на заводе оружие и патроны и выбили большевиков из города. Отправляемые отряды 2-й и 3-й красных армий рабочие раз за разом разбивали. Во главе армии ижевцев встал выбранный ими полковник Д. И. Федичкин: он сформировал десятки рот и организовал оборону. По звуку гудка рабочие стекались к заводу, а затем встречали своих врагов. 17 августа восстали и рабочие соседнего Воткинска. Вскоре под ударами повстанцев 2-я красная армия развалилась, а ее штаб бежал из г. Сарапул, в котором после этого тоже началось формирование антибольшевистской народной армии. С оружием проблем не было: ижевцы сами производили на заводе трехлинейные винтовки, хватило на всех. Но вот патронов не хватало (сырья не было — пороха, капсюлей и др.). Орудия, патроны и снаряды в основном были трофейными.
В августе и сентябре восставшие имели шансы оказать серьезное влияние на судьбу фронта, нанеся удар по тылам красной армии, но они и думать не желали об оставлении своих городов. И пока они их защищали (в изоляции от других антибольшевистских сил), красные армии переформировались, пополнились и начали одерживать победы. Когда у восставших почти не осталось патронов, их участь была решена. 7 ноября ижевцам пришлось идти в массовую штыковую атаку на пулеметы, чтобы отразить натиск красных. В ночь на 8 ноября большевики взяли Ижевск штурмом (с огромным трудом и многими жертвами), и понесшим большие потери повстанцам пришлось спешно эвакуироваться (лучше с этим справились воткинцы, позаботившиеся об эвакуации заранее). По понтонным мостам за Каму ушли почти 25 тыс. боеспособных мужчин.
Вид покидавших свой дом рабочих подчеркивал их «мелкобуржуазный» характер. Как описывал один из них, И. А. Павлов, уходили «с обозами, на своих крупных, хороших лошадях, с женами, родителями, детьми и швейными машинами»… Через несколько дней восставшие рабочие признали власть провозглашенного в Омске Верховным Правителем России А. В. Колчака и встали под его начало. А Ижевск и Воткинск пережили красный террор и наказание за восстание (не менее 500 рабочих было расстреляно). Тот же Павлов вспоминал, что знавшие об этом «ижи» и «вотки» потом «дрались с упоением», «с ожесточением». Командовал ижевцами генерал В. М. Молчанов, бескомпромиссный враг коммунистов. Когда было нужно, рабочие снова ходили в беспатронные атаки, под песни и игру гармонистов. Так было при взятии Уфы. Потом ижевцы пели:
Кто не слыхал, как с врагами сражался
Ижевский полк под кровавой Уфой?
Как с гармонистом в атаку бросался
Ижевец — русский рабочий простой…
Свой марш был и у воткинцев: «Мы знамя подняли восстанья, рабами мы жить не могли…»
Рабочие прошли всю долгую эпопею гражданской войны в Сибири. Последние ижевцы и воткинцы (около 1600 бойцов) сражались с большевиками с остатками других белых войск в октябре 1922 г. у Спасска и Монастырище (к северу от Владивостока). Вместе со своими семьями (130 женщин и 111 детей) они ушли в Китай как беженцы. Многие эмигрировали потом в США. Солдаты и офицеры брались за любую работу, чтобы выжить на чужбине — прислуживали, мыли тарелки, полы…
Командовавший рабочими генерал Молчанов стал завхозом одного высотного делового здания в Сан-Франциско, а А. Г. Ефимов — электриком на судоверфи. Крепко спаянные во время войны, ижевцы и воткинцы и спустя несколько десятилетий встречались в эмиграции и вспоминали свой боевой и беженский путь.
Свежие комментарии