Приговор короткий
Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» гласил: «с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников, в Узбекской, Туркменской, Казахской, Таджикской и Киргизской ССР операцию начать с 10 августа с. г., а в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточносибирской области с 15 августа с. г.». В документе были установлены квоты: сколько людей репрессировать, сколько расстрелять. Также приказ подразумевал создание новой внесудебной инстанции — судов-«троек». Главной их задачей было ускорение судебного процесса.
Суды-«тройки» наделялись правом приговаривать арестованных лиц к расстрелу, а также заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Состояли они из руководителя управления НКВД СССР по республике, краю или области, секретаря обкома ВКП(б) и местного прокурора. По задумке, наличие партийного секретаря и прокурора при рассмотрении дела должно было стать гарантом того, что вынесенный приговор окажется беспристрастным и справедливым.
Рассмотрение дел было поставлено на поток. Созданные суды поражали своей «производительностью». За день «тройки» выносили от 110 до 120 обвинительных приговоров. Были в этом и свои рекордсмены. Так, «отличился» Западносибирский край в 1938 году, где только за одну ночь было вынесено 1221 обвинительное решение. Абсолютное большинство виновных было приговорено к расстрелу
Рассмотрение каждого дела начиналось с того, что на местах в Управлении внутренних дел составлялась «повестка», которая больше была похожа на альбом. Каждая такая «повестка» содержала имя, отчество, фамилию, год рождения и «преступление» арестованного. Такой альбом и поступал на рассмотрение «тройки».
Внесудебная процедура, которую осуществляли тройки, была максимально упрощена. На процессе не присутствовали адвокаты и даже обвиняемые, прения сторон не проводились. Все сводилось к тому, что секретарь зачитывает обвинительное заключение (бывали случаи, когда обходились и без этого — из-за нехватки времени и большого объема работы), далее члены «тройки» приступают к обсуждению, виновен обвиняемый или нет. Если его признавали виновным (такое случалось чаще всего), то обсуждение переходило на «новый уровень» — теперь требовалось определить, какое конкретно наказание заслужил фигурант дела. Из-за отсутствия разнообразия такое обсуждение обычно тоже не затягивалось. Виновный мог пойти либо по первой категории (расстрел), либо по второй (лагерь). На «все про все» «тройкам» отводилось в среднем от 5 до 10 минут. Приговор приводился в исполнение буквально в тот же день. Обжаловать его не было никакой возможности.
Как говорилось в приказе, приговоры к расстрелу должны были приводиться «с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения». О дальнейшей судьбе подсудимого родственникам было узнать крайне трудно. Женам, родителям и все остальным, кому было небезразлично будущее виновного, отвечали просто — в тюрьме не значится. Оставалось только надеется, что лет через десять, например, муж-отец-сын перешагнет порог дома. Именно благодаря «тройкам» родилась фраза, ушедшая в народ — «десять лет без права переписки».
Счет на сотни тысяч
Согласно «Справке 1 спецотдела НКВД СССР о количестве арестованных и осужденных за время с 1 октября 1936 г. по 1 ноября 1938 г.», за указанный период в Советском Союзе всего было арестовано 1 565 041 человек. Из них в порядке приказа НКВД № 00447 арестовано около половины — 702 656 человек.
По подсчетам историка Павла Пряникова, процент оправдательных решений, которые принимались «тройками» был ничтожно мал — 0,03%. То есть, в среднем из 10 тысяч осужденных рассчитывать на оправдание могли только 3 человека. Оправдательные решения выносились не столько по причине гуманизма членов «тройки» и вовсе не потому, что местный нарком, партийный секретарь и прокурор посчитали человека невиновным. Истинная причина вынесения таких приговоров кроется в царившей неразберихе.
Бюрократические проволочки и судебные процедуры были сведены к минимуму, но совсем не для того, чтобы предоставить «власть имущим» больше времени на детальную проработку дела. «Тройки» были вынуждены работать в авральном режиме, и это спасало единицы человеческих жизней. Иногда терялись документы, путались фамилии. На исправление ошибок требовалось время, которого у представителей «троек» просто не было. Так дела перенаправлялись в суды, где у подсудимого шансы на оправдание увеличивались в разы. Иного пути не отправиться в лагерь или не быть расстрелянным, у обвиняемых не было. Если к членам «тройки» поступала «повестка», то это означало лишь одно — человек виновен. Дело оставалось за малым — решить, как же его наказать.
Медиация по-советски
Внесудебная система в СССР просуществовало недолго. Уже в начале 1938 года до Иосифа Сталина стала доходить информация, что идея Николая Ежова о быстрой ликвидации преступников путем создания «особых троек» дала сбой и привела масштабному бесчинству. Глава советского государства инициировал проверки по всей стране. Уполномоченные лица разбирались в порученных вопросах тщательно и неторопливо, но уже весной 1938 года начались аресты работников НКВД. Сталин пришел к выводу о необходимости смены структуры и кадрового состава НКВД. По этой причине главой ведомства 25 ноября 1938 года стал Лаврентий Берия, который окончательно и ликвидировал «тройки».
Свежие комментарии