Строго говоря, он не совсем мой дядя. Муж папиной сестры. И знала, что живут они по-всякому. Что родня Николая – люди жёсткие, и сноху недолюбливали. Что и сам он не сахар: порой гонял свою Марусю почём зря. Но они жили и жили. Дети, огород, скотина... Все, как у людей.
Сейчас, когда читаю чьи-то воспоминания, чувствую себя неловко в этом ряду. У кого-то князья, графья, учёные и писатели в роду. А у меня, сколько не ищи, – сплошные сибирские крестьяне. Ни стихов тебе, ни подвигов.
Так получилось, что я одна из первых в своем роду, кто получил высшее образование. Поработала учительницей. И даже стала журналисткой! В общем, родня моя никаких видимых восторгов не выражала, но по всему виделось: уважают. Правда, никто статей моих не читал, потому что все жили на Алтае, а я уже перебралась в Новосибирск. Но если кому-то нужна была помощь, обращались. А я старалась оправдать доверие. Вот и в этот раз...
– Таня, это я! Кто? Тетя Маруся! Не узнала? Мы тут это, хотим к тебе на денёк приехать. Николай заболел. Мы уже в районной больнице были, и в Бийск ездили. А они ничего не делают. Говорят пить витамины. А ему все хуже и хуже. Ты там можешь договориться, чтобы хороший врач посмотрел? Мы завтра приедем на денек. Чего время терять? Анализы с собой возьмём...
Где за полдня найти великого врача непонятно какого профиля? Копошусь в памяти и понимаю, что лучший выход – знакомый терапевт, отличный мужик. Пусть посмотрит, а там уж война план покажет.
...– Да нет, так-то ничего бы, но что-то я ослаб совсем. Температура. Работать не могу. Кашель. Но туберкулёза нет – проверили уже. Говорят, что меньше курить надо было. А как он, этот доктор твой? Хороший? Я ведь никогда и по врачам-то не ходил, все на ногах. Только в госпитале во время войны – и все! Чего жаловаться и разлеживаться? Но сейчас плохо...
Он время от времени прикладывает руку к груди, будто проверяя, все ли на месте, и грубыми корявыми пальцами легонько и коротко гладит правую сторону:
– То зажимает, то дышать не даёт, но пройдет же? А?
Уверяю, что пройдет. И что врач замечательный: сразу все поймет и отправит к кому надо.
В кабинет дядя Коля наотрез отказывается заходить один:
– Я медиков боюсь. Даже уколов никогда не делал. Давай с тобой вместе! Маруся? Что Маруся? Подождёт. Идём с тобой. Ты же его знаешь.
– Дышите. Не дышите. Повернитесь!
Дядя Коля поднимает майку, и врач и я вместе охаем:
– А что это у вас со спиной?
Кожа на спине, да что там на спине! Не только на спине, но и ниже, и на руках – это сплошная мятая папиросная бумага, которую будто ещё пытались захватить в нескольких местах в кулаки... Как же это?
– А, спина... Это я в танке горел...
Доктор спрашивает, чем спину мажет, ведь натяжение сильное. Дядька отмахивается:
– Вы скажите, что делать, чтобы слабость прошла?
Врач выписывает... витамины. Потом, видя мою мимику и движение рук, мол, ещё, ещё..., говорит, что уколы все же поделать надо.
Идём домой. Дядя доволен:
– Такой хороший врач. Добрый, внимательный. А уколы? У нас в деревне фельдшер есть. Пойду попрошу...
Решаюсь спросить, где и как горел.
– Ох, Тань, да кому это сейчас надо? И кому рассказывать? Зачем? Лучше бы не знать. Я же штрафником был. До войны меня посадили за драку с одним нашим деревенским. Я его так отходил, что ребра переломал. А война началась – взяли в штрафбат. До первого боя, до крови. Ну, а потом танкистом. Я же колхозник, до войны успел на тракторе...
Вдруг вижу, что глаза его в слезах:
– А горел я на Курской дуге. Ты хоть слышала?
– Дядь Коль! Ну, об этом даже в школе говорят...
– Эх! В школе, в школе! Я до сих пор никому не рассказывал. Потому что даже вспоминать страшно.
Он, немногословный и суровый мужик, расчувствовался:
– Знаешь, что? Об этом никто не говорит и не пишет. А тебе я всю правду расскажу. А ты запишешь. И про тюрьму, и про штрафбат, и все про войну. Сейчас давай не будем трогать. Всего было. Приедешь летом – покажу тебе все ордена. У меня два ордена Славы. Представили и к третьему, но его заменили другим. А так был бы почти Герой Советского Союза. Как мой сосед Новиков. Слышала о нем? Он на сборы пионерские ходит. Говорить научился. А я как был трактористом, так им и остался. Ты только дай слово, что приедешь! Как раз клубника на горах пойдет. Наберёшь ведрами, отдохнёшь...
...В Нижнюю Каменку приехала ещё до созревания клубники. На похороны дяди Коли. Сказала, что обещала записать все его рассказы о войне. Тетка усмехнулась:
– Да какие там рассказы! Он отродясь никому ничего не рассказывал. Только когда выпьет, зубами скрипит:
– Все война, война...
И имена вспоминал тех, кто горел с ним вместе и не выжил. Не, я не помню. А так, нет. Ничего не говорил. А тебя ждал...
Прости, дядя Коля. Кавалер Орденов Славы Николай Гнездилов. 1921 года рождения. Виновата. Не торопилась. Не успела.
Все ушло с тобой в твои 65 лет. Если по нынешним законам, то как раз бы вышел на пенсию. И жить бы да жить... И внукам рассказывать. Чтобы знали. И помнили.
Tags: ЭссеProject: MolokoAuthor: Стакан молока Федяева Татьяна
Свежие комментарии